Кондратьев Вячеслав Леонидович - Сашка
Вячеслав Леонидович Кондратьев
CАШКА
Повесть
Всем воевавшим подо Ржевом -
живым и мертвым -
посвящена эта повесть
1
К вечеру, как отстрелялся немец, пришло время заступить Сашке на ночной
пост. У края рощи прилеплен был к ели редкий шалашик для отдыха, а рядом
наложено лапнику густо, чтобы и посидеть, когда ноги занемеют, но наблюдать
надо было безотрывно.
Сектор Сашкиного обзора не маленький: от подбитого танка, что чернеет на
середке поля, и до Панова, деревеньки махонькой, разбитой вконец, но никак
нашими не достигнутой. И плохо, что роща в этом месте обрывалась не сразу, а
сползала вниз мелким подлеском да кустарником. А еще хуже метрах в ста
поднимался взгорок с березняком, правда, не частым, но поле боя
пригораживающим.
По всем военным правилам надо бы пост на тот взгорок и выдвинуть, но
побоязничали - от роты далековато. Если немец перехватит, помощи не
докличешься, потому и сделали здесь. Прогляд, правда, неважный, ночью каждый
пень или куст фрицем оборачивается, зато на этом посту никто во сне замечен не
был. Про другие того не скажешь, там подремливали.
Напарник, с которым на посту чередоваться, достался Сашке никудышный: то у
него там колет, то в другом месте свербит. Нет, не симулянт, видно, и вправду
недужный, да и ослабший от голодухи, ну и возраст сказывается. Сашка-то
молодой, держится, а кто из запаса, в летах, тем тяжко.
Отправив его в шалаш отдыхать, Сашка закурил осторожно, чтоб немцы огонек
не заметили, и стал думать, как ему свое дело ловчее и безопаснее сделать -
сейчас ли, пока не затемнело совсем и ракеты не очень по небу шаркают, или на
рассвете?
Когда наступали они днями на Паново, приметил он у того взгорка мертвого
немца, и больно хороши на нем были валенки. Тогда не до того было, а валенки
аккуратные и, главное, сухие (немца-то зимой убило и лежал он на верховине,
водой не примоченной). Валенки эти самому Сашке не нужны, но с ротным его
приключилась беда еще на подходе, когда Волгу перемахивали. Попал тот в
полынью и начерпал сапоги доверху. Стал снимать - ни в какую! Голенища узкие
стянулись на морозе, и, кто только ротному ни помогал, ничего не вышло. А так
идти - сразу ноги поморозишь. Спустились они в землянку, и там боец один
предложил ротному валенки на сменку. Пришлось согласиться, голенища порезать
по шву, чтоб сапоги стащить и произвести обмен. С тех пор в этих валенках
ротный и плавает. Конечно, можно было ботинки с убитых подобрать, но ротный
либо брезгует, либо не хочет в ботинках, а сапог на складе или нету, или
просто недосуг с этим возиться.
Место, где фриц лежит, Сашка заприметил, даже ориентир у него есть: два
пальца влево от березки, что на краю взгорка. Березу эту пока видно, может,
сейчас и подобраться? Жизнь такая - откладывать ничего нельзя.
Когда напарник Сашкин откряхтелся в шалаше, накашлялся вдосыть и вроде
заснул, Сашка курнул наскоро два разка для храбрости - что ни говори, а
вылезать на поле, холодком обдувает - и, оттянув затвор автомата на боевой
взвод, стал было спускаться с пригорка, но что-то его остановило... Бывает на
передке такое, словно предчувствие, словно голос какой говорит: не делай
этого. Так было с Сашкой зимой, когда окопчики снежные еще не растаяли. Сидел
он в одном, сжался, вмерзся в ожидании утреннего обстрела, и вдруг... елочка,
что перед окопчиком росла, упала на него, подрезанная пулей. И стало Сашке не
по себе, махнул он из этого окопа в другой. А при обстреле в это самое место
мина! Останься Сашка та
