Константини Елена - У Кошки Семь Жизней
КОНСТАНТИНИ ЕЛЕНА
У КОШКИ СЕМЬ ЖИЗНЕЙ
Вспоминай, вспоминай все, вспоминай сейчас. Сейчас ты больше ничего не можешь сделать и больше ничем не можешь себе помочь.
За окном медленно тянется ночь, липкая топкая чернота колышется в грязных дворах, заползает в подъезды, поднимается по заплеванным лестничным клеткам, стоит за дверью, заливается через край в мусорный контейнер, наполняет его и, слава богу, я ей благодарна за это. Я не хочу думать о том, что там лежит.
Я хочу думать - до рассвета хотя бы - о чем-нибудь другом. О моей любви к Вахтангу, например, - раньше я всегда могла спрятаться в эти мысли, или о моем удивительном детстве или о тряпках, на худой конец, но растряси сейчас передо мной ангел новую коллекцию Макс Мара, ничто во мне не шелохнется, как убитое. Будто бы я уже умерла.
Мне легко говорить о прошлом, даже не очень хорошем, даже совсем уж о ерунде, о какой угодно, только бы не о том, что связано с мусорным контейнером. Об этом я если и скажу, то когда-нибудь не сейчас и зубов не разжимая, потому что, по правде, я не скоро буду готова об этом вспоминать. Моя память отказывается, однако, мне подчиняться и все ходит вокруг и около, как больная собака.
Ну, вспомни скорее свое лучшее платье, посчитай все туфли, которые за всю жизнь или лучше того - вспомни лучший вечер в своей жизни, но пусть собака ляжет и заснет, будто ее тут и нет. Хорошо. Лучший вечер в жизни Нины. Лучший - значит самый счастливый?
Или тот, когда я больше всего была сама собой - так можно сказать? Самой счастливой я была вечером того дня, когда потеряла девственность, но лучшим вечером назвать это мог бы только идиот. Значит, другое.
Может быть, думаю я некстати, тот вечер, когда я впервые появилась на пороге Аркадиевой квартиры и к концу вечера осталась, как овчарка с одной извилиной-мыслью - мне здесь нравится, я здесь останусь.
Или один из тех вечеров, когда я сидела на кухне у тети Тины, пила ее кофе и смертельно надоедала ей Вахтангом. Или мой первый вечер в Москве, когда я, честно сказать, и решила уже, что буду здесь жить? Я стояла на Красной площади, по ней дул ветер и брусчатка была чистая и красивая, звезды тоже горели как на открытке - и красные и те, что в небе.
И тогда я ни тех, ни других не боялась - знала, что справлюсь. Ну вот, вспомнила. Мне было четыре, может даже три, и я лежала на диване в зале - у нас в доме говорили зала, потому что в ней стоял телевизор.
По нему как раз показывали ежевечернюю картинку с этими самыми рубиновыми в вечернем небе и несли соответствующую херню, но вдруг меня как клюнуло - жареный петух пропаганды - и я завопила с дивана: - Дедуля! Как! Мне! Повезло! - Я родилась не в Америке, а в самом СССР!
И в нашем теплом городе, в самом лучшем -это мне второй раз повезло, и еще повезло - в нашем доме с такими лимонами и пальмами, а могла бы и совсем в другом месте, а, дедуля? - Глупо, глупо, а с тех времен у меня осталось нежное отношение к рубиновым монстрам. Но только к ним.
Есть вещи и вещи. Не обладая опытом, нелегко сразу отделить первые от вторых. Настоящие вещи определяются несколькими отличительными признаками - например, на следующее утро они не вызывают мучительное воспоминание о бесцельно потраченных деньгах.
Настоящие вещи - это любовь, они и умирают своей смертью на пленэре дач. Они никогда не раздражают тебя, не злят тем, что перекашиваются, задираются, натирают, колются, cползают, когда их об этом не просят. Или имеют настырный цвет, от которого у всех к конц